Татьяна Зингер - Неудавшаяся история [СИ]
Радислав, наоборот, напоминал нищего. Доходящая до пупка рубашка, коротковатые штаны, маловатые по размеру ботинки. Мужчина рычал, а я всецело наслаждалась зрелищем.
— Итак, — напутствовала я. — Лис, купи пару кружечек пива и расслабься. Оказывай дамам побольше внимания, не будь букой. Мы с охотником ждем тебя в засаде. Когда ты выйдешь с какой-нибудь красоткой лет тридцати, то мы или проследуем за тобой — если это она; или оповестим тебя об ошибке. Понятно?
— Я наверняка пожалею о согласии, — кивнул Лис.
Вскоре он скрылся за дверями «Пылающей звезды», а мы отыскали удобное местечко за ажурно обрезанными кустиками, находящимися возле театральной площади. Радислав приволок туда лавку, и я уселась таким образом, что из кустов торчали только голубые глаза да высокий лоб с длинной светлой челкой.
Что ж, открываем сезон охоты на ведьм.
Пункт пятый: если почувствовали тьму в ведьме — убивайте; промедление усилит её
Непродуманность плана стала ясна уже тогда, когда ленивый солнечный блин окончательно водрузился на небосводе, и трудяги потянулись в «Пылающую звезду» за обедом. Время растекалось липким медом. Страничка с необходимыми чарами была зачитана до дыр.
Лис так и не вышел, и это вызывало недоумение пополам с недовольством. Неужели он до сих пор не нашел свободного столика?
— А если твой дружок пьяный под лавкой спит? — робко предположил Радислав, не переставая ни на мгновение одергивать короткую сорочку.
— Давай надеяться на верность идеалам? — попросила я.
Костлявая точка пониже спины ощутимо саднила. Я и сама до чесотки хотела посмотреть, где затерялся Лис, не заблудился ли в ласковых женских руках, так и не достигнув цели. Но позиция наблюдателя вынуждала к скрытности.
— Экая ты доверчивая, ведьма. — Радислав понуро выпустил изо рта маленький пузырик. Я покосилась на него словно на умалишенного, но мужчина не отреагировал.
Взгляд дежурно погрузился в вызубренные до тошноты руны.
На находящейся вблизи площади с театральным помостом — который по праздникам служил виселицей — засуетился народ. Толпа переговаривалась, взмахивала руками, горячо убеждала друг друга в чем-то и, разумеется, привлекала внимание. Седовласый сутулый мужичок визгливо призывал горожан не разбредаться. Трепещущие на ветру ленточки поддерживали всеобщую суматоху.
— Посмотрю, что там, — довольно облизнулась я, радуясь возможности смотаться с опостылевшего поста. — Вдруг интересное.
Радислав безразлично дернул плечом.
Я вприпрыжку добежала до сборища и спросила у ближайшей кучерявой, встрепанной дамочки о причинах волнений. Та окинула меня поистине безумным взглядом истинного творца — такие частенько попадаются на отшибах деревенек и клятвенно заверяют всех в том, что боги наградили их непостижимыми талантами. Скорее, огрели по затылку булыжником.
— Как? — воспылала она праведным гневом. — Вы не знаете? Вы?!
Меня остервенено затрясли за рукав. Я обреченно шаталась под напором тонких цепких пальцев, не рискнув даже согласиться с тем, что я — это я, и этому самому «я» ровным счетом ничего не известно о происходящем. Наконец, собеседница выдохлась.
— Вам, милочка, должно быть стыдно! Вы присутствуете на ежегодном слете поэтов, проходящем три раза в пять лет в славном городе Выгодске, — жарко выпалила вздернувшая остренький носик дамочка. — Сюда приглашаются избранные сочинители страны!
«То есть абсолютно все зеваки», — додумала моя голова. Туда же закрались сомнения и по поводу ежегодности сего мероприятия, но я не дерзнула озвучивать их перед ополоумевшей женщиной.
— И какова развлекательная программа? — ради приличия уточнила я.
— Чтение восторженной толпе наших произведений! И не только… Сегодня у нас особый гость. Он…
К собственной наглости, я не стала дослушивать поэтессу, предпочтя беседе трусливый побег в кусты. Причем, в прямом смысле выражения. В зарослях нашелся охотник, который усмотрел в моем уходе пользу — он вероломно разлегся на скамейке, но был спихнут оттуда законной властительницей места.
— Ведьма, я когда-нибудь отрублю тебе голову, — проревел мужчина, потирая отшибленный бок.
— А что мешает воплотить мечту прямо сейчас?
Я безмятежно затрепыхала ресницами.
— Ты вроде как спасла мою шкуру. Так что там хорошего?
— Да ничего. Скукота. Собрание у них поэтическое. Хотят горланить бессвязные бредни и требовать чьей-то любви.
— Что тогда в твоем понимании «интересно»? — призадумался Радислав, но ответа дожидаться не стал.
Теперь отпихивал меня он, но как-то нехотя, словно ради приличия. Да и к тому же я вцепилась за скамью всеми конечностями — разве что не дотянулась зубами — и напоминала клеща. Оскорбленный охотник уселся на траву и назло продолжил пускать крошечные пузыри из слюны.
А народ копошился как стадо пляшущих блох. На сцене появились первые творцы. Они громогласно зачитывали строки из стихотворений. В некоторых из сочинителей даже не хотелось прицельно метнуть камнем. Спасала и хлопающая толпа, которая заглушала голоса тщетно пытающихся перекричать общий гам поэтов.
Судя по пыхтению, на помост вскарабкался очередной гений. Он откашлялся и завопил:
— Я рад присутствовать… — Речь успешно перекрылась улюлюканьем. — Знаете, недавно я в прямом смысле получил озарение. Что могло бы стать тому причиной? Встреча с настоящей ведьмой!
Народ заохал настолько восторженно, что я поперхнулась.
— Не с тобой ли? — язвительно узнал Радислав.
— Я, по-твоему, единственная ведьма на всю Рустию? — показательно обиделась я.
Поэт издал протяжный стон — толпа заткнулась. Из кустов торчали только наши макушки, и я позволила себе издевательский выкрик:
— Неужели?! Целая ведьма?!
— Да! — обрадовался гласу из «ниоткуда» поэт. — Так вот, свели нас дороженьки в одной деревеньке, откуда сам я родом. Она перевернула моё мировоззрение пронзительным взором засасывающей небесной бездны глаз. Итак, родившееся творение после встречи с бесовской царицей…
Охотник с ехидством развернул меня к себе.
— Не о тебе ли речь?
— Прекрати меня подозревать. — Я с трудом выкрутилась из захвата. — В стране, что, мало голубоглазых чародеев? Мало ли кого он встретил в своей деревне.
Кто-то из присутствующих на «слете» — поскорее бы уже улетели — попросил устроившего длительную паузу поэта продолжить повествование.
— …Писал я ей поэмы, погряз в мирских проблемах.Писал, писал запоями. Да ведьму вспоминал.Облив до пят помоями, она мне помогла.Тот встречи миг прекрасный я выжег на груди…
Поэт перешел на настолько высокие ноты, что я испугалась за слух стоящих перед сценой. За их разум давно не боялась, ибо слушать подобную ересь может лишь помешанный.
— Повесьте его, пожалуйста, — пробормотала я, заткнув уши пальцами.
Мольба осталась не услышанной никем из трепещущих слушателей.
— …Ведьма она злая, — изливался нашедший достойных воздыхателей поэт. — Лютая как зверь.
Сожжет тебя живого. Попробуй не поверь.Но просто притворяется злыднею она.В душе ж — чиста, как капля, невинна, как роса.И доброту обратно в ней можно пробудить,Пусть только согласится со мною вместе быть.Ее златые кудри…
— Точно не про тебя? — откровенно заржал Радислав.
— Нет! — Я от злости поднялась из укрытия.
Поэт громко выдохнул. В душу только закралась надежда, что бедолагу наконец-то придушили, как тот заверещал:
— Это она! Моя чаровница! Ведьма!
Я, под оглушающий хохот Радислава, испуганно развернулась к помосту. Мальчишка, спрыгивающий вниз, показался смутно знакомым, но я надеялась на ошибку. Народ полетел к кустам, сметая на своем пути, подобно урагану, абсолютно всё и распихивая друг друга локтями.
— Ведьма! — обросший за время нашего «расставания» юнец пал к моим ногам. — Я отыскал тебя, родная!
— Она побудила вас к созданию шедевров?! — вспылила высокая худая дамочка.
Создатель шедевров, надув щеки, закивал. Со всех сторон послышалось устрашающее: «Позвольте дотронуться до великой чернокнижницы», «Подари таланта», «Прокляни меня, нечистая». Я сглотнула и попятилась, но буквально через пол-локтя дорога оказалась преграждена Радиславом. Тот скривился, но затем обхватил меня за талию и притянул к себе.
— Зачем вам моя жена? — пробасил он совершенно чужим, жутковатым голосом.
— В-ваша? — Сияющая улыбка на губах поэта потускнела.
— Почему вы называете мою пусеньку ведьмой? Я могу и обидеться.
Он сложил брови домиком и надул щеки. Вышло скорее смешно, нежели устрашающе, но жест удался. Поэт перестал тянуть ко мне трясущиеся от желания лапы.
